26 Дек 2018

Монотеизм и политеизм в оптике психоанализа
На протяжении всего человеческого существования мы наблюдаем своего рода нарастание уровня мистического мышления в обществе. Оно трансформирует социальную среду и оставляет после себя следы в культуре в форме религиозных институтов. Так или иначе, мистическое мышление присутствует у каждого без исключения. Однако не все переносят его на окружающий мир в качестве модели интерсубъективного мышления. Отмечу, что выражение «модель интесубъективного мышления» здесь наиболее уместна, т.к. мой личный опыт религиозной деятельности показывает изменение модели и логики восприятия бытия, а также межсубъектной коммуникации у всех тех, кто попадает под влияние нового мистифицированного, атрибутивно наполненного дискурса.

По сути, все мы склонны к операциям «моделирования» мира в различной степени. Однако уровень свободы таких операций у мистического мышления гораздо ниже. Благодаря чему, можно сделать заключение о том, что чем выше религиозность социума в целом, тем больше мы можем говорить о погранично-психотических акцентуациях у его членов. Очевидно, что мистическое мышление – атрибут младенца, который сохраняется в качестве основного вплоть до стадии «зеркало». Оно воспроизводит некий иллюзорный мир, представленный в фантазиях ребенка, который возникает из необходимости хоть как-то запустить механизмы идентификации и поддержать зазор между субъектом и агрессивным миром, для коммуникации с которым у младенца нет ни ресурсов, ни инструментария. Психотический этап развития ребенка – это купель/утроба, в которую он погружен, мистические воды которого оставляют его психику сохранной. Благодаря этой символической купели формируется привязанность к матери, вырабатывается навык коммуникации с объектами окружающего враждебного мира. Ребенок «шаг за шагом» входит в реальность, обнаруживает данности, у него формируется воображаемое. И, если, где-то на этом пути происходят перекосы, то субъект «тащит» за собой психотические атрибутивы, под действием которых воображаемое наделяется мистификациями. А уровень мистификации бытия, в свою очередь, определяет глубину мистического мышления и, как следствие, религиозности.

С исторической точки зрения нельзя говорить о том, что различные культы имеют прямую преемственность. Нельзя говорить и о смене религиозных парадигм в естественном развитии общества. Несомненно так же и то, что с высокой точностью датировать появление того или иного культа или религии невозможно. Но, так же нельзя не отметить, что исторический контекст дает понимание того, как происходит смена религиозной, а впоследствии, культурной парадигмы, исходя из запросов социальных институтов и стоящих во главе пассионариев.

На примере европейского опыта мы обнаруживаем, что вначале произошла смена язычества на христианство. Перемены отнюдь не носили добровольный характер. Достаточно вспомнить о том, как Рим отчаянно сопротивлялся появлению новой религии Христа. С остервенением реагировал на самые незначительные попытки христианской проповеди. Сменявшиеся друг за другом цезари не желали расставаться с божественным титулом. Людям, живущим проективными идентификациями, воплощенными в богах, был чужд новый бог, который требовал от них смены идентичности и отказа от божественности. Такая реакция продлилась не долго, до первой половины IV века. Ровно столько, сколько нужно было для осмысления преимущества христианского монотеизма перед языческим политеизмом. Но преимущество это заключалось не во всеобъемлющем благе для народа, а в возвышении небольшой группы правящей элиты и в новых возможностях управления массами. Монотеизм по задумке «творца» должен иметь принципиально разные основания с политеизмом. Их различие планировалось в следующем. В политеизме существует главный бог и окружающий его пантеон. Каждый бог пантеона олицетворяет собой часть человеческого бытия и может быть представлен как в обличии человека, так и в обличии представителей флоры и фауны. В монотеизме существует представление о едином персонифицированном боге-творце. В политеизме образ бога – это синтез природного и проективного. В монотеизме – это антропоморфный персонаж, наделенный всемогуществом и теми качествами, которыми обязан обладать каждый член общества. Если в политеизме боги, упрощенно говоря, обладали идентичностью обусловленной бессознательными проекциями членов общества, то идентичность монотеистического бога безусловна. Божественная идентичность стала носить универсальный характер и получила репрессивный вектор. Предполагалось, что каждый член общества был обязан соответствовать требованиям бога. Моно-бог был призван идеологически «причесать» общество и подчинить его божественным делегатам

Однако монотеизм в первозданном виде не выдержал проверки на прочность со стороны того, чем было обусловлено функционирование богов политеизма – человеческого бессознательного. Если рассмотреть эволюцию монотеизма, то перед нами предстает следующая картина. На сегодняшний день мы имеем лишь одну его «альмаматер» – иудаизм. До него о монотеизме никто не говорил. Иудаизм возник в Египте как религия маргинальных слоев общества, каковыми в ту пору являлись евреи. Иудейский моно-бог, по задумке автора, должен был возвысить угнетенный народ в силу того, что являлся творцом всего сущего в сравнении с египетскими богами, которые по замыслу Моисея потерпели поражение в соревновании. Миф о египетских казнях – наглядная демонстрация борьбы за имя отца.

Обращаясь к библии/торе, мы можем отметить, что при всем желании соорудить одного бога для всех, невозможно было игнорировать бессознательное народного иудейского эпоса. В соответствии с этим в библейских текстах отмечается явление бога в его ипостасях, которые есть не что иное, как перенос политеизма. В главном религиозном иудейском тексте бог обозначен: Яхве (сущий), Элохим (справедливость), Саваоф (начальник воинства), Адонай (милосердие) и др. В книге Бытие Аврааму бог является в виде трех ангелов. В книге Исход в образе неопалимой купины. Таким образом, мы видим, что бог монотеизма, по сути, представлен множеством богов с теми же разделенными качествами, что и боги политеизма. Христианство добавило проективных персонажей в религиозный устав. К таковым относится дева Мария. Икон богородицы великое множество и каждая из них «отвечает» за определенный сегмент бытия. Все иконы богородицы классифицируются по пяти типам: оранта, елеуса, одигитрия, панахранта и агиосоритисса. Кроме различных видов богородицы в христианском политеизме имеют место многообразные святые, которые так же, как и языческие боги стоят на посту той или иной сферы человеческого бытия. Предполагается, что молитвы к святым и к богородицам помогают в решении насущных проблем.

Анализируя изложенное, напрашивается заключение о том, что формы политеизма по своему существу не являются религиями. Главный критерий религии – восстановление связи с богом. Язычнику не нужно было ее восстанавливать. Она и не прекращалась. Человек был сыном божиим. Кроме того, каждый бог был результатом работы коллективного бессознательного, синтезом единичных бессознательных группы лиц. Так же, как и христиане, язычники обращались не к истуканам и доскам, с нанесенными на них изображениями, а к рукотворным образам богов. То же самое происходит и в христианских храмах. Когда верующие преклоняют колена перед «портретами» святых. Вот, например, часть текста христианской молитвы: «Кресту твоему покланяемся Владыко…». Подобных молитвословий неодушевленным предметам в христианстве предостаточно, они созданы по аналогии с тотемными религиями, где божеством являлись животные и растения. Эти переносы по аналогии стали возможны только благодаря тому, что Фрейд поименовал как бессознательное. А субстраты мистического мышления, явленные в перечисленных формах – это производство бессознательного. Их можно сравнить со сновидениями, исследование которых является «царской дорогой».

Психоаналитик Александр Савченков